Липовый цвет - Анна Рыжак

спиной к столешнице и вцепившись в нее руками. Ее грудь быстро вздымалась. Виту охватила паника!

Хохот и мужские голоса снова раздались где-то недалеко от ее дома и быстро затихли.

Ее всю трясло. Пес, взглянув на хозяйку, тут же подскочил и начал лаять. Я не понял, что вообще происходит. Она все еще прерывисто дышала, глаза расширились, в них был какой-то животный страх. Рыжая смотрела в одну точку и была в настоящем ужасе.

– Вита, что с тобой? – сказал я тихо. – Ты что приведение увидела?

Вместо этого она обратилась к питбулю:

– Гера… Мне страшно!

Пес начал носиться по первому этажу дома, громко лаять и рычать, выискивая источник опасности, какого-нибудь нападающего. Но в доме никого не было. И все же Вита так и стояла белая и потерянная, оцепенев, глядя в одну точку перед собой. На лбу появилась испарина.

– Чего ты боишься? – растерялся я.

Она была будто не здесь, однако ответила.

– Что… что сейчас сойду с ума.

Я судорожно думал, что могло случиться и что могло бы ее сейчас быстро успокоить? Но потом понял, что с ней: видел однажды подобное. То же самое периодически происходило с моим одногруппником, над которым в детстве издевался отчим.

– Вита, успокойся, – приказал я ровным, строгим тоном. – Дыши вместе со мной. Вдох – раз, два, три, четыре; выдох – раз, два. И снова вдох – раз, два, три, четыре; и выдох – раз, два.

Она услышала меня сквозь пелену своей парализующей тревоги и послушно начала дышать.

– Ты у себя дома, в безопасности! – настаивал я. – Почувствуй себя здесь и сейчас.

– Я сейчас умру…

– Нет! Посмотри на стол, вот он стол. Посмотри на плиту, вот она плита. Ты на своей кухне! Не где-то там, где рядом выпивают. Посмотри на тазы с ягодами, на банки с вареньем. Ты у себя дома. В безопасности! Тебя охраняет свора бойцовских собак… С тобой все будет в порядке! Посмотри на окна – на них красные шторы, на подоконнике – цветы в горшках. Ты – дома. Тебя никто не тронет. Дыши! Раз, два, три, четыре. Раз, два.

Моя речь была похожа на выкрики сумасшедшего. Рваные и непонятные. Но это действовало.

– Сконцентрируйся на своем теле. Ты крепко стоишь на ногах! Вокруг тебя никого нет. Никто не может причинить тебе вред. Твое тело подвластно тебе. Дыши! Раз, два, три, четыре. Раз, два.

Она вцепилась в стол рядом с собой с такой силой, будто вот-вот могла улететь в космос.

Мой голос немного успокоил ее, и она приходила в чувство.

– Выпей воды, – сказал я тише, когда ей удалось восстановить дыхание.

Вита послушалась. Схватилась за чашку с рисунком синички и зачерпнула из огромной фляги воды из храма. Она пила жадно, капли падали с подбородка и впитывались в ткань синего сарафана с мелкими розовыми цветами. Не знаю, сколько лет прошло с тех пор, как с ней случилось страшное, но мне казалось, что у нее перед глазами будто до сих пор стояло лицо того подонка.

Приступ тревоги прошел так же внезапно, как и начался. Девушка отвернулась от меня, ее плечи начали подрагивать. Гера лежал в ее ногах и скулил. Чтобы отвлечься, рыжая начала оттирать пролившийся на пол из поварешки джем. Наверное, ей стало неудобно, что я видел ее не в лучшем состоянии.

– И часто с тобой такое происходит? – спросил я тихо.

Она помотала головой.

– Примерно раз в год. Раньше было чаще.

– Тебе стоит обратиться к врачу.

– Сама разберусь! – отрезала она.

Я уже не обращал внимания на раздражительность Виты. Хотелось бы мне ее утешить, как это было в моем сне! Я откинул голову назад и посмотрел в потолок, безмолвно спрашивая: «За что мне это?!».

– Ну, знаешь ли, брат, достойное по делам своим получаем… – я услышал голос Владимира, шедшего мимо открытых окон, он разговаривал с кем-то по телефону. – Конечно… Да… Согласен.

Послушник еще некоторое время не заходил в дом, заканчивая беседу, а потом дверь скрипнула, и он оказался перед нами. Владимир как ни в чем не бывало прошел на кухню и начал мыть руки.

– До сих пор чай не попили? – удивился он, глядя на полный заварочный чайник. – Эх вы!.. А там паломники приехали из Абалака. Отец Серафим позвал меня, чтобы я помог гостям заселиться в домик. Выдал им постельное, то, се. Они потом пошли на ночной Тобол, я проводил их немного.

Мы молчали, и он озадаченно посмотрел сначала на меня, потом на сестру.

– Опять поссорились что ли? – его губы разомкнулись от возмущения. – Вас уже нельзя на полчаса двоих оставить? Да что ж такое!

– Нет, – я покачал головой, – у Виталины только что была паническая атака.

– Правда? Эх, малая! – он притянул ее к себе и погладил по спине. – Все в порядке, я рядом, – и, посмотрев на меня через ее плечо, спросил, – откуда знаешь, что это была она?

– Я же в Оксфорде учился, изучали всякое такое. Там самая сильная школа психологии.

– Все, хватит, – фыркнула Вита, вывернувшись из его объятий. Владимир убрал руки, отпуская сестру.

Он помог ей разлить последнюю порцию джема в банки, закрыть крышками, покрыть коричневой бумагой и завязать горлышки серым джутом, а с остатками мы сели пить чай.

Владимир достал свежий хлеб и отрезал от круглой булки несколько ломтей. Румяная корочка хрустела, а мякиш упруго пружинил.

– Хлеб на закваске, с клюквой и кедровыми орехами, – показывал разрез Владимир. – Вита сама печет!

Та сидела без эмоций. Мне тоже было невесело, я был под впечатлением от увиденного.

– Если бы меня отправили на необитаемый остров, – продолжал Владимир, пытаясь разрядить атмосферу, – и сказали взять с собой из еды только три продукта, это были бы виткин хлеб, виткин сыр и помидоры. А ты, Матвей, что бы взял?

– Неожиданный вопрос… Даже не знаю. Мясо, морепродукты и… – хотел добавить «виски», но вместо этого сказал, – …и воду. Там ведь наверняка не было бы пресной воды?

– Не знаю… Но зачем тебе морепродукты на острове, затерянном где-то в океане? Бери что-нибудь, чего там не будет, – на полном серьезе рассуждал Владимир.

Я усмехнулся, и постепенно, рассуждая о всякой ерунде, мы отвлеклись от произошедшего. Владимир рассказывал, что паломники – православные журналисты: два мужчины, приехавшие писать материал о старинной полуразрушенной церкви. У них сломался навигатор, и они в темноте сбились с дороги, никак не могли отыскать Липовку, поэтому приехали так поздно.

Мы пили заваренный липовый цвет, дегустировали разные сыры, обмакивали их в мед, пробовали джемы, которые Вита варила на продажу. Я рассматривал маленькие баночки с яркими наклейками, нет-нет, переводя взгляд на рыжую. Ее глаза были грустные, уставшие. Мне так хотелось прижать ее к себе, дать ей чувство безопасности. Как жаль, что этому никогда не бывать! И как же это трудно было принять мне, человеку, который никогда не видел в жизни отказов, желания которого исполнялись по одному щелчку пальцев. Как тяжело!

Глава 9

Погода была отвратительная: дул пронизывающий северный ветер и моросил мелкий дождь. Послушник отлучился на пару часов и не взял меня с собой, чтобы я не простудился. Пришлось сидеть одному в доме для паломников. Я пробовал молиться, но получалось не особо хорошо. Мысли постоянно куда-то улетали. Силой воли возвращал внимание к тексту, начинал читать, но через несколько минут снова раздумывал либо о зеленых глазах, либо вспоминал красивую жизнь в Москве и Лондоне. Я и не подозревал, что молиться так тяжело. Удрученно вздохнув, уткнулся в книгу, но не прошло и пяти минут, как я снова отвлекся. На этот раз на шум в другой комнате. Я выехал, чтобы посмотреть – кто пришел. Это был Владимир. Он принес с собой огромный мешок, из которого вывалились три пустые консервные банки и со звоном стукнули о пол. Нос и щеки у послушника были розовые, от него приятно пахло осенней свежестью и травой.

– Ветер со свалки дует… – он переводил дыхание, пока снимал куртку. – Разносит по полю… Вот собрал… Застряли в траве. Уф!

– Ага, – я непонимающе хлопал глазами. – А зачем